Биограф Сэма Альтмана, Кич Хейги, объясняет, почему генеральный директор OpenAI был "рожден для этого момента"

Хейги начинает с того, что Альтман вырос на Среднем Западе, затем рассказывает читателям о его карьере в стартапе Loopt, акселераторе Y Combinator, а теперь и в OpenAI. Она также проливает новый свет на драматические несколько дней, когда Альтмана уволили, а затем быстро восстановили в должности генерального директора OpenAI.

Оглядываясь назад на то, что сотрудники OpenAI сейчас называют “провалом”, Хейги сказал, что неудачная попытка вытеснить Альтмана показала, что сложная структура OpenAI — с коммерческой компанией, контролируемой некоммерческим советом директоров - “нестабильна”. И поскольку OpenAI в значительной степени отказывается от планов передать контроль коммерческой стороне, Хейги предсказал, что это “фундаментально нестабильное соглашение” “продолжит заставлять инвесторов задуматься”.

Означает ли это, что OpenAI может столкнуться с трудностями в поиске средств, необходимых для продолжения работы? Хейджи ответил, что это “абсолютно” может быть проблемой.

Кроме того, в биографии Хейги (также доступна в виде аудиокниги на Spotify) рассматривается политика Альтмана, которую она назвала “довольно традиционно прогрессивной”, что делает немного удивительным тот факт, что он заключил крупные сделки с дата—центрами при поддержке администрации Трампа.
“Но это одна из областей, где, в некотором смысле, я чувствую, что Сэм Альтман был рожден для этого момента, потому что он заключает сделки, а Трамп заключает сделки”, - сказал Хейги. “Трамп ничто так не уважает, как крупную сделку с большой ценой, и это то, в чем Сэм Альтман действительно силен”.

В интервью TechCrunch Хейги также рассказал о реакции Альтмана на книгу, его надежности и “вселенной шумихи вокруг искусственного интеллекта”.
Это интервью отредактировано для большей длины и ясности.

Вы открываете книгу, признавая некоторые оговорки Сэма Альтмана по поводу проекта — идею о том, что мы склонны уделять слишком много внимания отдельным людям, а не организациям или широким движениям, а также о том, что еще слишком рано оценивать влияние OpenAI. Вы разделяли эти опасения?
Ну, на самом деле я их не разделяю, потому что это была биография. Этот проект должен был показать человека, а не организацию. И я также думаю, что Сэм Альтман поставил себя так, что действительно важно, какой моральный выбор он сделал и каково было его моральное формирование, потому что широкий проект искусственного интеллекта - это действительно моральный проект. Это основа существования OpenAI. Поэтому я думаю, что это справедливые вопросы о человеке, а не только об организации.
Что касается того, не слишком ли рано, я имею в виду, что, конечно, определенно [рано] оценивать все влияние искусственного интеллекта. Но это была экстраординарная история для OpenAI — пока что это уже изменило фондовый рынок, это изменило весь нарратив бизнеса. Я деловой журналист. Мы только и делаем, что говорим об ИИ, целыми днями, каждый день. Таким образом, я не думаю, что еще слишком рано.

И, несмотря на эти оговорки, Альтман действительно сотрудничал с вами. Можете ли вы подробнее рассказать о том, какими были ваши отношения с ним в процессе работы над книгой?
Что ж, он определенно не был счастлив, когда ему сообщили о существовании книги. И, честно говоря, это был длительный период переговоров. Вначале я решил, что напишу эту книгу без его помощи — то, что мы в бизнесе называем "всесторонним описанием". За свою карьеру я проделал множество подобных работ и решил, что эта будет еще одной.
Со временем, по мере того как я делал все больше звонков, он немного раскрылся. И [в конце концов] он был великодушен, несколько раз садился со мной за долгие интервью и делился со мной своими мыслями.

Отреагировал ли он вообще на готовую книгу?
Нет. Он написал в твиттере о проекте, о своем решении участвовать в нем, но он ясно дал понять, что никогда не собирается это читать. Точно так же я не люблю смотреть свои выступления по телевидению или подкасты, в которых участвую.

В книге он описан как знаковая фигура Кремниевой долины. Как вы думаете, каковы ключевые характеристики, которые делают его представителем Долины и технологической индустрии?
Вначале, я думаю, дело было в том, что он был молод. The Valley действительно прославляет молодежь, и ему было 19 лет, когда он основал свой первый стартап. Вы видите, как он встречается с людьми вдвое старше себя, заключает сделки с операторами связи для своего первого стартапа, и никто не мог смириться с тем, что этот парень такой умный.
Во-вторых, он является талантом, который выпадает раз в поколение по сбору средств, и это действительно значит быть рассказчиком историй. Я не думаю, что это случайность, что во главе самой важной компании в области искусственного интеллекта на сегодняшний день стоит продавец и сборщик средств.

Это связано с одним из вопросов, проходящих через всю книгу, — вопросом о надежности Альтмана. Можете ли вы подробнее рассказать о том, что, похоже, беспокоит людей по этому поводу? В какой степени он заслуживает доверия?
Что ж, он продавец, поэтому у него действительно превосходно получается расположить к себе людей и убедить их, что он видит будущее и что у него с ними есть что-то общее. Он заставляет людей делиться своим видением, что является редким талантом.
Есть люди, которые много раз наблюдали, как это происходит, которые думают: “Ладно, то, что он говорит, не всегда соответствует реальности”, и со временем потеряли к нему доверие. Это произошло как с его первым стартапом, так и с очень известными OpenAI, а также Y Combinator. Так что это закономерность, но я думаю, что это типичная критика людей, обладающих навыками продавца.

Таким образом, не обязательно, что он особенно ненадежен, но это неотъемлемая часть работы коммивояжера, возглавляющего эти важные компании.
Я имею в виду, что есть также проблемы управления, которые подробно описаны в книге, где он не силен в разрешении конфликтов, поэтому он в основном говорит людям то, что они хотят услышать. Это вызывает много споров в рядах руководства, и это закономерность. Нечто подобное произошло в Loopt, где руководители попросили совет директоров заменить его на посту генерального директора. И вы видели, как это произошло в OpenAI.

Вы затронули тему увольнения Альтмана, которая также освещалась в отрывке из книги, опубликованном в the Wall Street Journal. Одной из поразительных вещей, которые меня поразили, оглядываясь назад, было то, насколько все было сложно — все разные фракции внутри компании, все люди, которые сегодня казались сторонниками Альтмана, а на следующий день - противниками Альтмана. Если абстрагироваться от деталей, в чем, по-вашему, большее значение этого инцидента?
Общая картина такова, что структура управления некоммерческой организацией нестабильна. На самом деле нельзя принимать инвестиции от таких компаний, как Microsoft и куча других инвесторов, а затем не давать им абсолютно никакого права голоса в управлении компанией.
Это то, что они пытались сделать, но я думаю, что при этом увольнении мы увидели, как на самом деле работает власть в мире. Когда у вас есть заинтересованные стороны, даже если есть лист бумаги, на котором написано, что у них нет прав, у них все равно есть власть. И когда стало ясно, что все в компании уйдут в Microsoft, если они не восстановят Сэма Альтмана, они восстановили Сэма Альтмана.

В книге рассказывается история, возможно, до конца 2024 года. С тех пор произошли все эти изменения, о которых вы продолжаете сообщать, включая это объявление о том, что на самом деле они не полностью конвертируются в коммерческие. Как, по-вашему, это повлияет на OpenAI в будущем?
Им будет сложнее привлекать деньги, потому что, по сути, им пришлось искать замену. Я знаю, что новая структура общественно полезной корпорации не совсем такая, как нынешняя структура коммерческой — она немного более дружелюбна к инвесторам, она проясняет некоторые из этих моментов.
Но в целом у вас есть некоммерческий совет директоров, который контролирует коммерческую компанию, и это фундаментально нестабильное соглашение привело к так называемому провалу. И я думаю, что вы бы продолжали давать инвесторам передышку в будущем, если бы у них было так мало контроля над своими инвестициями.

Очевидно, что OpenAI по-прежнему является капиталоемким бизнесом. Если у них возникают проблемы с привлечением большего количества денег, является ли это экзистенциальным вопросом для компании?
Вполне возможно. Мое исследование Сэма предполагает, что он вполне может справиться с этой задачей. Но успех не гарантирован.

Как вы сказали, в книге присутствует двойная точка зрения, отчасти о том, кто такой Сэм, а отчасти о том, что это говорит о том, куда движется искусственный интеллект дальше. Как исследование его конкретной истории повлияло на то, как вы сейчас смотрите на эти более широкие дебаты об искусственном интеллекте и обществе?
В начале книги я залез в кроличью нору, [изучая] отца Сэма, Джерри Альтмана, отчасти потому, что мне показалось поразительным, как его вычеркнули практически из всего, что когда-либо было написано о Сэме Альтмане. В ходе этого исследования я обнаружил очень идеалистичного человека, который с юности очень интересовался этими государственно-частными партнерствами и властью правительства определять политику. В итоге он оказал влияние на то, как по сей день финансируется доступное жилье.
И когда я проследил за развитием Сэма, я увидел, что он долгое время верил, что правительство действительно должно финансировать и направлять исследования в области искусственного интеллекта. На заре OpenAI они пошли и попытались заставить правительство инвестировать, как он публично сказал, и это не сработало. Но он оглядывается назад, на эти великие лаборатории середины 20 века, такие как Xerox PARC и Bell Labs, которые являются частными, но через них проходила тонна государственных денег и поддерживалась эта экосистема. И он говорит: “Это правильный способ сделать это”.
Теперь я ежедневно наблюдаю, как Соединенные Штаты призывают силы государственного капитализма поддержать проект Сэма Альтмана по строительству этих центров обработки данных, как в Соединенных Штатах, так и на прошлой неделе, анонсированный в Абу-Даби. Это видение он вынашивал очень, очень долго.

Мое видение, как он представил его ранее, заключалось в том, что, с одной стороны, правительство финансирует эти вещи и создает эту инфраструктуру, а с другой стороны, правительство также регулирует и направляет разработку ИИ в целях безопасности. И сейчас кажется, что избранный путь - это тот, по которому они отступают от соображений безопасности и удваивают государственные инвестиции.
Абсолютно. Разве это не увлекательно?

Вы говорите о Сэме как о политической фигуре, как о человеке, у которого в разное время были политические амбиции, но также и о человеке, который придерживается во многих отношениях традиционно либеральных политических взглядов и дружит с такими людьми, как — по крайней мере, на раннем этапе — Илон Маск и Питер Тиль. И он проделал очень хорошую работу по управлению администрацией Трампа. Как вы думаете, какова его политика сейчас?
Я не уверен, что его реальная политика изменилась, это довольно традиционно прогрессивная политика. Не совсем — он критически относился к таким вещам, как культура отмены, но в целом, он считает, что правительство существует для того, чтобы получать налоговые поступления и решать проблемы.
Его успех в администрации Трампа был захватывающим, потому что он смог найти их единственную область совпадения, которая заключается в желании построить много центров обработки данных, и просто удвоить усилия, не говоря ни о чем другом. Но это одна из областей, где, в некотором смысле, я чувствую, что Сэм Альтман был рожден для этого момента, потому что он заключает сделки, а Трамп - заключает сделки. Трамп ничто так не уважает, как крупную сделку с большой ценой, и это то, в чем Сэм Альтман действительно хорош.

Вы открываете и закрываете книгу не только с отцом Сэма, но и с его семьей в целом. Что еще стоит подчеркнуть с точки зрения того, как его воспитание и семья формируют то, кем он является сейчас?
Что ж, вы видите как идеализм его отца, так и невероятные амбиции его матери, которая была врачом, имела четверых детей и работала дерматологом. Я думаю, что обе эти вещи вместе сформировали его. У них также был более непростой брак, чем я предполагал, читая книгу. Итак, я действительно думаю, что в этом есть некоторая тревога, о которой сам Сэм говорит очень откровенно, что он был довольно тревожным человеком большую часть своей жизни, пока не занялся медитацией и не получил некоторый опыт.
А вот и его нынешняя семья — он только что родил ребенка и не так давно женился. Будучи молодым геем, выросшим на Среднем Западе, ему приходилось преодолевать некоторые трудности, и я думаю, что в старших классах эти трудности не только сформировали из него смелого человека, который мог встать и выступить перед аудиторией в качестве публичного оратора, но и сформировали его оптимистичный взгляд на мир. Потому что в этом вопросе я рисую сцену его свадьбы: это невообразимая вещь из начала 90-х или из 80-х, когда он родился. Он наблюдал за развитием общества и его прогрессом весьма ощутимыми способами, и я действительно думаю, что это помогло укрепить его веру в прогресс.

Что-то, что я обнаружил в статьях об ИИ, так это то, что различные видения, представленные людьми в этой области, могут быть диаметрально противоположными. У вас есть эти дико утопические видения, но также и эти предупреждения о том, что ИИ может положить конец миру. Это становится настолько гиперболическим, что кажется, будто люди живут в разных реальностях. Было ли это вызовом для вас при написании книги?
Что ж, я вижу, что эти два видения, которые кажутся очень далекими друг от друга, на самом деле являются частью одного видения, которое заключается в том, что ИИ очень важен, и он полностью изменит все. Никто никогда не говорит об истинной противоположности этого, а именно: “Возможно, это будет классный корпоративный инструмент, еще один способ тратить время в Интернете и не менять все так сильно, как все думают”. Итак, я вижу, что doomers и the boomers подпитывают друг друга и являются частью одной и той же рекламной вселенной.

Как журналист и как биограф, вы не обязательно становитесь на ту или иную сторону - но на самом деле, можете ли вы сказать, к чему вы пришли в этом плане?
Что ж, я скажу, что в последнее время я все чаще пользуюсь им, потому что он стал намного лучше. На ранних этапах, когда я изучал книгу, я определенно гораздо более скептически относился к ее преобразующей экономической силе. Сейчас я настроен менее скептически, потому что просто использую ее гораздо чаще.